Этот проект был бы невозможен без деятельной помощи и сердечного участия Историко-спортивного музея в лице его директора Елены Ивановны Сидоровой и ее сотрудников.  Предоставленные музеем книги, газеты и редкие документы, дополненные рассказами и комментариями хранителей музея,  помогли составить максимально полное представление о том, что происходило в ГЦОЛИФК в тот или иной год. А уникальные фотографии из архива музея позволили заглянуть в прошлое и прочувствовать атмосферу каждого десятилетия. 

Голодные, но бодрые и оптимистичные двадцатые годы, жесткие тридцатые, где человек – лишь винтик в политической системе и деталь пирамиды или живого моста в спорте, запредельный героизм сороковых….У каждой эпохи свои приметы, и в спорте они видны очень ярко. Проект «100 до 100»  – наглядное тому подтверждение.

Сегодня герой проекта – год 1918. 29 мая Государственная комиссия по просвещению Российской Федерации приняла постановление о создании в Москве Института физической культуры. Предложение о его открытии, выдвинутое заведующей школьно-санитарным отделом Наркомпроса Верой Бонч-Бруевич (Величкиной), поддержал первый наркомом просвещения Анатолий Луначарский. 

24 августа 1918 года в газете «Известия» было опубликовано объявление о первом наборе «слушателей на годичный ускоренный курс для подготовки руководителей в области физического воспитания и образования, способных одновременно заниматься и разработкой научных проблем». В приемную комиссию поступило 317 заявлений: 117 от мужчин и 200 – от женщин. В результате отбора на первый курс основного отделения зачислили всего 32 человека. 

По рекомендации Луначарского институт разместили в бывшем дворце графа Разумовского на Гороховской улице (ныне улица Казакова). 20 сентября 1918 года институт из Наркомпроса перешел в ведение Народного Комиссариата здравоохранения, а с 1 октября 1918 года начались занятия студентов. 
В своем приветствии первым рабфаковцам Луначарский сказал: «Никогда, может быть, стены старого вуза не видели молодежь столь нищей и столь богатой духом, столь проникнутой энтузиастическим весельем и столь глубоко, даже трагически серьезной. Если бы стены этого института обладали нервами, они стали бы радостно вибрировать, вновь почувствовав в своих объятиях настоящую молодость человечества».